Фестиваль «лиТЕрАТуРа»

Спектакль по мотивам романа «Благоволительницы» Джонатана Литтелла

в театре на Малой Бронной стал дебютной постановкой молодого

режиссера, выпускника ГИТИСа Микиты Ильинчика. Это первая

постановка романа в России. 800-страничное произведение режиссер

уложил в полтора часа сценического времени.

«Благоволительницы» — роман не только с древнегреческими аллюзиями,

он и военная хроника, и энциклопедия генеалогии зла.

Главный герой — эсэсовец Максимилиан Ауэ (Дмитрий Цурский)

занимался «окончательным решением еврейского вопроса». Занимался,

переживал, сомневался, но делал. Дмитрию Цурскому удалось очень точно

передать образ немецкого солдата — строгого, серьезного, с холодным

рассудком, который убивал без малейшего коллебания. Однако при всей

отрицательной характеристики главного героя, мы понимаем, что

внутренняя борьба у него все-таки происходит, при том что, действенно

это никак не показано, не выплескивается наружу. Он не фанатик нацизма.

Это история заложника, игрушки в мировом заговоре, человека лишенного

выбора, который вынужден стать палачом:«…Этот гражданин

одновременно теряет и другое право, столь же естественное и для него,

возможно, еще более важное, ибо касается его представлений о себе как о

цивилизованном человеке, — право не убивать». Поэтому главного героя

становится жалко, ведь он сам жертва обстоятельств, винтик в системе.

Война калечит жизни всех причастных к ней людей. Кто-то смог

совершить подвиг, кто-то работал в тылу, кто-то потерял близких людей,

кто-то спасал раненых солдат, а кто-то убивал врагов, кто-то пережил

концлагерь, а кто-то блокаду, но все эти люди получили психологические

травмы на всю оставшуюся жизнь. «Тот ад, наверное, был уникален, и нам

его еще долго исследовать, и долго пытаться понять, как наши предки в

нем выживали, умирали, совершали подлости и подвиги» — сказал

художественный руководитель театра на Малой Бронной К.Ю. Богомолов

в беседе с журналистами о спектакле «Благоволительницы».

На сцене рассказывают о всех ужасах и мерзостях войны, про всю гниль и

грязь. Но при этом сделано это так аккуратно, что не возникает чувства

отвращения, просто осознание, что да, это было. Как сказал режиссер

Микита Ильинчик: «Сложная, жуткая, болезненная, травмоопасная

реальность, о которой нужно говорить». Действительно, это так. Мы должны знать о том, что было во время войны, и какие последствия она за

собой несет, чтобы не допустить этого ужасна снова.

И еще одна важная мысль, которая звучит в спектакле, и о которой стоит

задуматься: «Если вы родились в стране или в эпоху, когда никто не только

не убивает вашу жену и детей, но и не требует от вас убивать чужих жен и

детей, благословите Бога и ступайте с миром».

«Неизлечимая болезнь»

Какие симптомы остаются после солнечного удара? А после внезапной любви? Чем схожи эти две болезни?! Пятый театр ясно дал нам представление того, каким кажется мир после них…

Лёгкая дымка, суета, постоянное движение. Режиссёр Ирина Керученко по максимуму загрузила спектакль действиями! Каждую минуту, проговаривая текст, актёры что-то делали, будь то обычное мытьё рук или приколачивание платья к полу, простой бег или срывание занавесок, зажжение свечи… но это действие. постоянное движение, которое в свою очередь нисколь не мешало понятию текста. Бунин открылся перед зрителем в полной красе.

Кстати, о зрителе. В данной постановке актёры как бы ведут диалог с залом. Постоянное обращение со стороны сцены, выход за рамки сценического пространства, прямой контак со зрителями, даже мостик, который был продлён со сцены в зал и, по которому ходили актёры — способствовали максимально тесному контакту героев со зрителями.

Необычайные эмоции, которые возникли во мне во время просмотра спектакля, останутся со мной навсегда. Я прониклась игрой, прониклась историей, драмой героев. Все эти неловкие паузы, которые нечем заполнить… слова невпопад, которые ты повторяешь просто ради того, чтобы что-то сказать… всё это заставляет тебя вспомнить о своих любовных переживаниях.

Спектакль непредсказуем! С каждой минутой наблюдаешь новые и новые интересные пристройки! И они спектакль не перегружают!

На сцене постоянно находятся два исполнителя, но по их рассказу понятно, что во второй части действия девушка уезжает и герой остаётся один. Но её образ продолжает восприниматься как воспоминание героя, как нежный флейф или галлюцинация… после «солнечного удара». И сколько бы главный герой не обливал себя водой, он не остынет, а образ не исчезнет… два абсолютно точных образа, идеально подобранный актёрский состав. На них хочется смотреть ещё и ещё.

На сцене присутствует вода, огонь, лёгкие ткани, дерево, парапет… и ни одна деталь не утяжеляет спектакль. Здесь уместно всё и все… даже лёгкий юмор героев, которого, возможно, нет в тексте Бунина, не противоречит рассказу.

«Театр одного актёра»

Спектакль «Театральный роман» по одноимённому произведению Булгакова вызвал во мне гамму чувств по отношению к актёру, который всё выступление находился на сцене совершенно один. На протяжении всего спектакля у меня в голове был только один вопрос «как можно так чётко держать внимание публики, когда ты единственный исполнитель каждой из ролей?»

На мой взгляд, это и есть настоящее МАСТЕРСТВО и профессионализм! Один актёр смог сыграть совершенно разные образы, мгновенно меняясь и  воплощая в себе все повадки и темперамент персонажей.

Это тот самый случай, когда артист играл и душой и телом. Даже не играл, а проживал каждую реплику и каждое движение своих персонажей внутри себя, выдавая нам то, что мы видели на сцене.

“Благоволительницы” Микиты Ильинчика — без шуток близкая к идеальной инсценировка. Сначала, разумеется, пугает длительность спектакля — 800 страниц втиснули в 100 минут, но уже после первой сцены этот испуг пропадает.

Роман Литтелла — мемуары “приятного” нациста, а спектакль Ильинчика — экскурсия по воспоминаниям очевидно больного человека. Герой Литтелла, несмотря на свои деяния и моральное банкротство, вызывает некоторую симпатию, Максимилиан же Дмитрия Цурского — жалость и нездоровый, болезненный интерес.

Некоторая сумбурность, скомканность его воспоминаний — решение, позволившее уместить огромный роман в полтора часа. Эта скомканность не разочаровывает — напротив, это основа действия. Меняются действующие лица, скачут образы, существующие фоном в сознании героя, вспыхивает свет, раздаются резкие и неприятные звуки, люди в воспоминаниях говорят то подчёркнуто безэмоционально, то вполне по-человечески, а иногда и вовсе впадают в исступление, и голос их начинает переходить в голос некого бога — ревербрированный голос отвратительного, перверсивного — как и всё, что существует в мире Максимилиана Ауэ — бога.

Спектакль в полной мере передаёт дух романа. Вернее, дух главного героя — что бы не говорилось на пресс-конференции, эта история только о нём. Максимально ненадёжный рассказчик, когда речь идёт непосредственно  о его персоне, привыкший не то чтобы оправдываться, но снимать с себя ответственность — вполне удачно договаривается с самим собой и направляется самым быстрым рейсом из возможных в свой странный рай — место, в котором будут только он, его сестра и их уродливая(и потому вызывающая тот же болезненный интерес) любовь.

Ему не важны, в конечном счёте, все увиденные им смерти, все убитые им люди. Оставшийся в конце романа наедине со своей болью, с горестными воспоминаниями, в конце спектакля он находит очевидный выход — и все страдания больше не имеют смысла. Нет разницы между трупными пятнами и родинками, а смерть не имеет значения. Смерть — это просто мерзкая баба, потрошащая рыбу.

На пресс-конференции перед спектаклем была озвучена мысль, что “для русского, советского, российского человека свастика — это сразу блок, отторжение”. Возможно. Но когда исполнитель главной роли поблагодарил зал за овации, он махнул рукой. И выглядело это как самая натуральная зига. Разумеется, он не специально. Думаю, он даже и внимания не обратил. И никто в зале, вероятно, не обратил. А я улыбнулся. Не знаю, почему, но эта нелепая случайная зига позволила мне уйти с этого, безусловно, прекрасного, но от этого не менее тяжелого и дискомфортного спектакля в приподнятом настроении. Зига — это просто нелепый взмах рукой.

Абсолютно нестандартное произведение и такое же нестандартное и воплощение его на сцене. О чем обычно говорят, затрагивая военную тему?  Ужасы войны, голод, холод, как было тяжело, но справлялись, совершали подвиги и т.д. Благоволительницы театра на Малой Бронной скорее не о войне, о том, что она делает с людьми. Не было громких сцен, ужасов на поле боя. Героических действий. Показали как сумела война сломать, уничтожить, растоптать всё нравственное и доброе, что может быть в человеке от рождения.  Был человек и его судьба. Эсосовец Макс (Дмитрий цурский) – воплощение жестокости, цинизма, зла. Сидишь думаешь , как ты можешь сочувствовать такому человеку, видеть в нем что-то положительное. Абсолютно же понятно, что истинное зло. Но так ли это? Это время не пощадило людей, возможно  кого-то больше , кого-то меньше. И не знаешь что хуже,  быть убитым евреем, маленьким ни в чем неповинным ребенком, также безжалостно растреленным  или  убивать, и  быть тем самым максимилианом, безжалостным  не по своей воле, двигающим эту машину жестокости .

Я вышла из зала с ощущением тяжести на душе,  Но в тоже самое время, с полным облегчением. Объясню. Поднятые проблемы, так профессионально, ясно и четко, показанные в постановке, заставили покапаться в себе.  Ушел груз собственных проблем. Ничтожных, мелочных. В голове сразу промелькнула  мысль, которая звучала на сцене,  о том, что если ты родился во время, когда не убивают женщин и детей, не заставляют этого делать, нет войны, то радуйся, живи и радуйся. Это счастливое время. Цени его.

Эта работа профессиональна, во многом тяжела, как для актёров, так и для режиссёра.  Сделать инсценировку книги в 800 страниц на 1,40 и ничего не упустить довольно таки не простая задача, с которой по моему мнению режиссер Микита Ильинчик справился. Всё, что происходило на сцене: выходившие дети в белых одеяниях, с замотанными лицами, неожиданные выстрелы, люди, совершавшие безумные действия,зоопарк из людей, дети один за другим , терпевшие так называемые нежности со стороны мужчины, монолог матери, начинающийся тихим милым голосом и заканчивающийся, вырвавшимся  наружу дьяволом, всё это наводит ужас. По рукам и всему телу идет дрожь. Настолько передано понимание, осознание противности происходящего, что хотелось зажмуриться и не смотреть.