Кто боится Вирджинии Вульф. Спектакль 1 августа. Премьера. Рефлексирую. Путаница мыслей. Хочется поймать среди них свое, никем не подправленное, ни у кого не подслушанное впечатление. Но — путаница мыслей и неотвязная куча-мала вопросов.

1. При чем тут Вирджини Вульф? Прочитала, поняла немного (это сочетание, видимо, из американских привычных им метафор). Вирджиния Вульф тут почти ни при чем. Прежде всего это лейтмотив, заданный Джорджем с самого начала: «Нам не страшен серый волк (вульф)». Потом имя писательницы Вирджинии Вульф. И сразу вызов: кто не боится разоблачений, открытия (или отРЫтия) глубоко зарытых семейных секретов, тайн, трагедий? Герои, на первый взгляд, не боятся: со смехом и легким недоумением молодые гости поддерживают странные игры-беседы хозяев дома…

2. Почему столько тяжелого, полного загадок для зрителя психологизма? Наф-Наф, Ниф-Ниф… и серый волк. Все эти Нифы-Нафы — жертвы волка. Волк — кошмар семейного прошлого, разоблачитель. В данном случае, Волком выступает и Джордж, и Марта. Джордж — потому что пытается вскрыть нарывы-тайны каждого из семейств справедливости (или шутки?) ради (у каждого семейства есть скелет в шкафу, но честно ли делать вид, убеждать всех в том, что абсолютно счастлив в любви, семье и пр?). Марта — потому что ей тягостно находиться под гнетом своего личного кошмара, она нарочно делает циничным, пошлым все, что ее окружает. Что это — вызов? боль? отчаяние? безысходность?. Марта вульгарна, даже развязна (благодаря ее образу жизни или это так принято принимать гостей — здесь слишком много пьют. Если представить, что принятие стаканчика не прекращается до утра, то, надо думать, финал вполне предсказуем: «что у пьяного на уме…»), но — это сразу бросается в глаза — глубоко несчастна…

3. Отчего поселилась такая драма, боль в этой семье? Что было в прошлом? Почему младенцы в лаборатории? Мое предположение страшно, очень хочу ошибаться… Марта. Возможно, когда-то она лишилась ребенка (аборт, скорее всего, или не смогла выносить, умер недоношенным, или еще что-то). Позднее раскаяние или непережитое горе (непобежденное, неизжитое) делают ее постепенно умалишенной. Она истерзана своими страданиями и тем, что из этого всего нет выхода. И бросается в самые разные порывы (извращенные выходки), которые можно (хотя и трудно) объяснить высочайшим нервным напряжением. Может быть, так сильно ее чувство вины перед убитым или погибшим ребенком, что она придумывает и то и дело рассказывает страшные истории о некоем мальчике, который убил свою мать и стал виновником гибели своего отца?…

4. А был ли мальчик?.. Младенцы в пробирках и банках в начале спектакля. Пробирки и колбы среди декораций на сцене. Пространные монологи о грядущем появлении генотипа сверхчеловека, зарожденного в пробирке, обладающего настолько идеальными генами, что нет надобности в рождении детей естественным образом. Насмешка профессора-историка над амбициями молодого биолога. А значит, нет надобности в любви, чистоте отношений ради будущего потомства. Нам не страшен серый волк. Это об отношении общества, членов семьи к рождению детей. О легкомысленном отношении к продолжению рода, об обманчивом ощущении права выбора: я сам решаю, быть моему ребенку или нет. Биолог Ник подхватывает разговор о замечательных генах, при этом нимало не удивляясь ни удивительным метаморфозам «божьих» денег, ни «опавшему» животу Хани… О морали лишь говорит и лишь вскользь, для поддержания беседы…А Хани? Почему она бегает с тошнотой, «расползается» (полнеет), почему у нее растет живот, а потом таинственным образом «опадает», и все идет дальше своим чередом? Что это за загадка? Об истине вдруг догадывается муж Марты, Джордж: так вот откуда головные боли, как же я сразу не догадался?! Он это уже видел, это ему знакомо. Возможно, Марта поступила когда-то таким же образом. Ханни говорит о том, что боится рожать; иметь детей — это больно. И — это уже на поверхности — избавляется от ребенка каждый раз, когда он забрезжил…

И тут 5… Джордж, бедный Джордж, страдает вместе с женой. Он все о ней знает. Он понимает, почему она себя так ведет, да еще при гостях (здесь нет разницы, вся жизнь их — череда вот таких нервических сцен). Нику это как раз непонятно: почему вам надо сейчас разыгрывать сцены, неужели вы не можете выяснять отношения без гостей, оставшись наедине друг с другом?? Но, может быть, в этом и есть главное в спектакле? Почему лабораторные мыши? Почему младенцы в банках? Да ведь это попытка заставить зрителя думать: о сложных человеческих взаимоотношениях, о хрупкости семейного счастья, о необходимости ценить не только каждый миг жизни, но человека, который рядом. А Джордж, сначала осторожно предупреждавший Марту: «Только не говори о сыне», потом, когда Марта снова сходит на знакомую ему тему, просто помогает выйти ее страданиям наружу. Помогает, якобы подзадоривая ее на флирт с гостями и разные откровения, помогает, якобы вспоминая минуты детства их сына. Это явное сумасшествие Марты поначалу никому не бросается в глаза — ни гостям, ни зрителям в зале. Боль и вечное молчаливое страдание (даже вечный стоицизм) Джорджа выливаются в раздавленный в руках стакан в минуту особенного (сильнее,чем у Марты) нервного напряжения. Марта вульгарна и даже неприятна. Но именно она своим (полупьяным, полубредовым?) монологом о Джордже утягивает зрителя в эту мысль: а ведь и правда — почему мы ТАК (издевательски, с пренебрежением или равнодушием) относимся к своим спутникам жизни, к тем, кто выносит, терпит или принимает все наши странные привычки или выходки? И страшные странности этой «респектабельной» семьи уже не кажутся странными.У каждого есть свой скелет в шкафу. А может, и мы не умеем разговаривать друг с другом, слышать друг друга, по-настоящему помогать друг другу выбраться из своих страхов? Мало ли у нас семей, бросивших надежду быть понятым другим, живущих в привычной недосказанности, притупляющих, убивающих год от года свою любовь?

7. Декорации, сразу в начале спектакля, ставящие вопросы. Свет. Музыка. Главным фоном с самого начала спектакля является биение сердца. Это, наверное, намек на «Дом с привидениями» Вирджинии Вульф (Тут-тут-тут- звучит сердце дома). Это страшно. Вот они — разоблачения и тонкие психологические догадки, к которым идет зритель… А различные до боли знакомые всем зрителям мелодии от «A toi» Дассена до «Биттлз» и «Абба» — не способ ли сделать спектакль привлекательнее для умов любой «подготовленности»? Или это просто способ разрядить обстановку? Уж очень сложный для понимания, тяжелый эмоционально спектакль. Сидишь до самого конца в напряжении и непонимании: о чем? И когда до тебя начинает доходить что-то, возможно, не связанное с действительной идеей автора, но понятное тебе лично (как с картинами Кандинского), ты, как ниточку, разворачиваешь для себя клубочек догадок, что-то понимаешь дальше, и тебе уже неважно, до того ли ты додумался или там есть другой, более правильный и объяснимый смысл?.

8. Истина или иллюзия? Этим вопросом по идее должны задаваться ВСЕ люди, все, кто живет, по их мнению, вполне благополучно, благопристойно, правильно, согласно своим представлениям о правильном течении жизни, о нормах и ценностях жизни… А вдруг то, чем мы гордимся, то, что нас ежедневно окружает, — обман, не то, что действительно нужно и важно? «В чем сила, брат?» В чем смысл жизни? В чем истина? Истина или иллюзия»? Спасибо великолепному составу актеров спектакля и режиссеру Галине Полищук, художнику-постановщику Леонардсу Лагановскису. Будем думать…

Жанна Корзунова